Глебыч, не обращая внимания на Нюшкины шпильки, попытался вырвать раму (она была без стёкол) – посыпалась штукатурка, но рама выдержала.- Ты только не горячись, Глебыч, ты же серьёзный человек: сядь, осмотрись, подумай – не принимай поспешных решений. Чем тебе рама не угодила?Глебыч слез со шконки, встал посреди камеры, усы дыбом, вид зверский. Сегодня у него был явно критический день. Он озирался, как мазандаранский тигр, впервые запертый в клетку: помещение – три на пять метров, всё – как на ладони, а чая – нет. Дурацкий фокус с пропадающим шариком, камера обскура с хитрой дыркой и перевёрнутой картиной, мешающие спокойно жить и наращивать звёзды на погонах. Сегодня же он покончит с этим цирком, а его клоуны пойдут в карцер – в подвальном театре разыгрывать трагедии Шекспира.Два помощника тем временем выполняли свою рутинную работу: ощупывали подушки, в который раз перекатывали в руках грязную вату из матрацев. Но Глебыч знал: там – нет.
Но не поэт, вот в этом вся проблема!
Я хочу, чтобы слышали гимн.
И Канада, и Киев, и Тим.
Все Посеймье, Червонная Русь.
Вся Европа и Азия вся.
Эти строки я честно пишу.
Это флейва, реально моя!
Я хочу, как тот старый модем.
Чтоб по чаще, да чтоб по пестрей.